По Пушкинским местам и следам Гумилева
среда, октября 6, 2010
На сайте вышла статья Н.Носова «Дорога На Рас-Дашан».
В статье я обвинялся в укрывательстве от широкой общественности информации по Эфиопии, сотрудничеству с местными турфирмами, расточительному образу проведения экспедиций, проживанию в дорогих отелях и пользованию джипами.
Да, водятся за нами такие грехи. Каюсь прилюдно -)) Но у меня сложилось впечатление, что Николай экономил не только на всем вышеперечисленном, но и на самом святом -на фотопленке. Поэтому, я решил украсить его рассказ своим видением Абиссинии.
Между берегом буйного Красного Моря
И Суданским таинственным лесом видна,
Разметавшись среди четырех плоскогорий,
С отдыхающей львицею схожа, страна.
Николай Гумилев.
АБИССИНИЯ (здесь и далее).
Да, да, одним из факторов, повлиявшим на решение ехать в Эфиопию ( мне больше нравится название Абиссиния), был факт, подтвержденный памятником Александру Сергеевичу в центре Аддис-Абебы. А именно, факт происхождения предков русского поэта из Абиссинии. А в Одессе 2 памятника великому поэту. Надо сравнить.
И очень хотелось совершить променад по их Пушкинской улице в Аддисе. И мы это сделали.
А еще я восхищаюсь Николаем Гумилевым, который осуществил несколько экспедиций в Абиссинию и его стихотворением «Абиссиния» из сборника «Шатер» я и сопровождаю свое повествование.
Север — это болота без дна и без края,
Змеи черные подступы к ним стерегут,
Их сестер-лихорадок зловещая стая,
Желтолицая, здесь обрела свой приют.
В Аддис –Абебу прилетели в ночь на 10 октября через Дубаи.
В аэропорту нас встретили представители принимающей фирмы, помогли быстро оформить визы и отвезли в отель. Видимо, дорогой. Где-то 15 долларов за номер.
А в 6 утра нас перевезли в аэропорт и отправили в Гондар. Небольшой городишко, славный резиденцией короля Фасилидоса, церковью Дебре Бехрам с великолепными росписями и королевскими купальнями.
А над ними насупились мрачные горы,
Вековая обитель разбоя, Тигрэ,
Где оскалены бездны, взъерошены боры
И вершины стоят в снеговом серебре.
Утром выехали в Дебарк, городок, откуда начинаются все треки в горы Симиен. Пообедали, прикупили продукты, познакомились с гидом Мулатом (это имя, а не расовая принадлежность). Черный, как эфиопская ночь, никак не мог его хорошо сфотографировать, все время черное пятно вместо физиономии. На Пушкина не похож. Попросили закупить побольше овощей и фруктов. И пива. Взяли ящичек, все равно ишачкам везти. Со странным условием – вернуть тару после трека. Оказывается, тара такая ценность, что ее дешевле прокатить по треку, чем выкинуть. Мулат сказал, что это не наши проблемы. Когда выезжали к месту первого лагеря – Санкаберу, в автобус подсели две колоритные личности, один с «калашниковым», другой с допотопным карабином. Это скауты, наша охрана. Вроде как в горах спокойно, мне кажется, таким образом правительство подкармливает население за счет туристов.
В плодоносной Амхаре и сеют и косят,
Зебры любят мешаться в домашний табун,
И под вечер прохладные ветры разносят
Звуки песен гортанных и рокота струн.
Прибыли в Санкабер. Прекрасная поляна, с навесом от дождя. Палатки поставили на травку, повар взялся за обед, охрана за периметр, началась походная жизнь. Вокруг интересные птицы, уже не жарко. Рядом американская киноэкспедиция, антенны прямо в небо, прямая передача о красотах Семиенских гор.
Абиссинец поет, и рыдает багана,
Воскрешая минувшее, полное чар
Было время, когда перед озером Тана
Королевской столицей взносился Гондар.
Утром пришел караван осликов, загрузили большие баулы (вес никто не учитывает) и пошли в Гич. По красивой тропе вышли на край огромного обрыва и обомлели. В первый раз.
Под нами расстилалась огромная горная страна, изрезанная узкими ущельями, с острыми пиками и долинами, реками и разноцветными полями. Впечатление, что все это лежит на дне громадной чаши, в сотни километров в диаметре.
Между пиками рваные облака, горы поросли кустарником, просто очарование.
Под платанами спорил о Боге ученый,
Вдруг пленяя толпу благозвучным стихом,
Живописцы писали царя Соломона
Меж царицею Савской и ласковым львом.
Гребень откоса сужается, переходя в каменную перемычку, и мы выходим к водопаду. Это река Джин Бар спадает в Гич Аббус. Ну очень высокому, а дна пропасти, куда водопад приходит, вообще не видно. И только кондоры, раскинув огромные крылья парят в радуге.
По склонам спускаемся к реке Джинбар, переходим ее вброд и через деревню Гич (где нас накрыл дождь) еще полчаса до лагеря Гич. Опять хижинка без стен, где колдует наш повар. Кстати, повар отличный, был шеф- поваром в ресторане в Судане, но сказал, что лучше поваром в треках в Эфиопии, чем шефом в Судане. Судан очень беден. Ну, ну, для меня беднее Эфиопии страны еще не было. Местные жители поднесли курочек, яйца, картофель – повар придирчиво выбирал и кое- что покупал.
Но, поверив Шоанской изысканной лести,
Из старинной отчизны поэтов и роз
Мудрый слон Абиссинии, негус Негести,
В каменистую Шоа свой троя перенес.
Утром пошли на вершину Имет Гого (3926 м.). По прериям и пампасам. Сопровождаемые огромными стадами обезьян.
Это травоядные обезьяны, бабуины, пасутся на лугах, вроде, не опасные. Но когда ты посреди стаи из сотен особей и самцы на тебя бурчат… Как-то не уютно.
Вышли на вершину. Это просто зуб на обрыве, окружающем сказочную страну. Было туманно, но в разрывах облаков открывались великолепные виды. Очаровались в очередной раз. Вернулись на еще одну ночевку в Гич. Обычно, короткий трек для многих групп на этом и заканчивается.
В Шоа воины хитры, жестоки и грубы,
Курят трубки и пьют опьяняющий тэдж,
Любят слушать одни барабаны да трубы,
Мазать маслом ружье, да оттачивать меч.
Мы же утром потопали в Ченек. Места изумительные, в меру прохладно, воздух- чистое здоровье. Вначале крутой спуск к реке, потом вверх, через лес и по лугам к Ченеку. Забирались еще на несколько вершин и, с вожделением, глядели вниз, в страну, которая ждала нас впереди.
Харраритов, Галла, Сомали, Данакилей,
Людоедов и карликов в чаще лесов
Своему Менелику они покорили,
Устелили дворец его шкурами львов.
Ченек – прекрасный лагерь. Великолепная поляна среди странных кактусов. Река, помывка в которой собрала вокруг все население микрорайона. Масай становится мужчиной после того, как убьет льва. Или, хотя бы ему расскажут, как это делается. Эфиоп, видимо, становиться мужчиной, когда увидит, как белая девушка моет голову. И будет об этом рассказывать остальным…
На пригорке стояли вполне комфортабельные, выложенные из камня, крытые железом хижины. Мулат ушел от ответов, что это за хижины. Когда, по возвращении в Гондар я познакомился в отеле с человеком, оказавшимся начальником парка Семиен, я все выяснил. Это хижины, которые правительство построило для размещения туристов. Типа лоджий. После окончания строительства местное население с удовольствием вселилось в эти хижины под лозунгом – «Все , что построено на нашей земле, нам и принадлежит». Попытки правительства восстановить статус кво, были остановлены фразой «Иначе перестреляем всех туристов». Ну, а мы знаем, что абиссинцы люди свободолюбивые, колонизованы никогда не были, стрелять умеют, в Одессе учились. Правительство и отступило. И , с тех пор, туристы живут в палатках.
За пригорком, на котором стояли хижины, узкая тропа вела на утес, где даже была бетонная скамья. И вид оттуда, в очередной раз, потряс наши души. Жаль, что пиво к тому времени, уже кончилось.
И, смотря на потоки у горных подножий,
На дубы и полдневных лучей торжество,
Европеец дивится, как странно похожи
Друг на друга народ и отчизна его.
15 октября через перевал Буохит двинулись в сторону Амбиквы. На вершину Буохит не пошли, она несколько в стороне и надо 2-3 часа для восхождения. С перевала круто вниз, в страну грез. Как и всякие грезы, страна, в которую мы спустились, при ближайшем рассмотрении на Эдем не косила. Влюбляешься в родинку на щеке, а потом оказывается, что к ней прилагается вся девушка, да еще и теща в придачу. Вначале огромные цветы, реки, альпийские луга, но при приближении к деревне становилось все жарче, пыльнее и, главное, появились стаи, рои, полчища мух. И мы поняли, что лошадиные хвосты, которые нам предлагали купить в Дебарке, не причуда местных модников, а жизненно необходимый аксессуар.
Мулат, правда, наломал нам веток перечного дерева, которое слегка отгоняло мух, но это с лица, а вот пропотевшая спина напоминала рамку из пчелиного улья.
Колдовская страна! Ты на дне котловины
Задыхаешься, льется огонь с высоты,
Над тобою разносится крик ястребиный,
Но в сияньи заметишь ли ястреба ты?
Дошли до лагеря Амбиква. Мрачное местечко. Выбитая копытами мулов и удобренная ими же поляна. Бетонный туалет на косогоре, лезть к которому совершенно не тянет. За ручьем огромная хижина, оказавшаяся церковью. Священник пришел в гости и скромно, но гордо ждал, когда его позовут. Мулат сказал, что хорошим тоном считается пожертвовать на церковь. Пожертвовали, священник обещал молиться за успех восхождения. Показали на карте (специально с собой возим), где находится Украина. Просветили народ. Ребята побурчали на антисанитарные условия и улеглись спать.
Пальмы, кактусы, в рост человеческий травы,
Слишком много здесь этой паленой травы…
Осторожнее! В ней притаились удавы,
Притаились пантеры и рыжие львы.
В 4 встали и двинулись к горе. Вначале крутой подъем, выход на перевал, потом ну очень длинный, просто бесконечный траверс вправо, выход на еще один перевал. С которого дней за 6-7 можно дойти до Лалибелы. Но мы, после перевала уходим влево-вверх, до скальной башни Рас Дашен. 4543 м. Метров 60 не сложного лазания и мы на высочайшем пике Африканского Рога. Мне не кажется, что Рас Дашен расположен на Африканском Роге, но так пишут в путеводителях. Мелочь, а туристу приятно.
С вершины опять умопомрачительный вид, но мы-то уже знаем, что нас ждет внизу. Несколько окрестных вершин кажутся даже выше, но Мулат дает зуб на холодец, что это самая высокая. Что были ученые с приборами, все вымерили, вот тур сложили. Турик имеет место быть и все с удовольствием так, и так, и еще вот так фотографируются на вершине. Ну, в общем, заслужили.
Спуск, конечно, легче, но не короче. За каждым поворотом грезился спуск к лагерю, а его все не было. Просто резиновый какой-то спуск. Но дошли, легли на полиэтилен посреди навоза и было нам счастье. И лагерь казался прекрасным и милым, и мух, вроде стало меньше, и стряпня кука вкуснее. Население встречало покорителей радостными визгами, битьем в кастрюлю и цветами. Приятно.
По обрывам и кручам дорогой тяжелой
Поднимись, и нежданно увидишь вокруг
Сикоморы и розы, веселые села
И зеленый, народом пестреющий, луг.
Часа в 4 утра разбудил какой-то рокот. Шел оный из церкви. Там били в барабан. Не очень громко, но настойчиво и призывно. С рассветом в церковь потянулась паства, было воскресенье, христиане пришли помолиться. Мы, было, тоже сунулись, но оказалось, что прихожан в церковь не пускают, все молятся на улице. Священник вышел к народу и отправлял службу. Посмотрели с улицы и пошли дальше, переход в тот день был не слабее, чем на гору.
Спустились к реке, а потом изнуряющий, в основном из-за жары, подъем в направлении Арквази. Сюда вообще редко кто ходит, даже Носов не дошел, а ведь вся экзотика только тут и начинается. Поля, рощицы, даже ручейки. Хуторки на 3-5 хижин, красота.
Там колдун совершает привычное чудо,
Тут, покорна напеву, танцует змея,
Кто сто талеров взял за больного верблюда,
Сев на камне в тени, разбирает судья.
Прошли Арквази, где я произвел фурор у местного населения, показывая им их же физиономии на дисплее видеокамеры. Люди в этих местах еще не слышали о братьях Люмьер. И Эдисоне. И об Ильиче с его лампочкой. Через час после деревни дошли до бивака на прекрасной поляне, но без реки. А тело уже просило влаги не только от собственного пота.
Местные девушки принесли всякие, в основном плетеные, безделушки на продажу. Удивили плетеные сосуды, столь плотные, что даже воду не пропускают. Причем торг проходил по интересной процедуре. Девушки выложили все свои поделки в рядок и отошли метров на 20. Мы спокойно все рассмотрели, перетрогали. Узнали у Мулата, для чего та или иная утварь и как называется. Если что-то хотелось приобрести, ты поднимал понравившуюся вещицу над головой, хозяйка подходила и называла цену. Никакой суеты и желания втулить тебе не нужный сувенир.
